— Циркачи триста лет назад говорили в таких случаях: «Du courage!»
— Спасибо, — еле выговорила я.
— Ничего не говори, Вера, — напомнил Кранц. — Улыбайся. Ты хорошо улыбаешься, безобидно и безопасно. Девочка — прелесть, какая дурочка. Даже если будешь улыбаться натянуто — никого не смутит: наш пупсик стесняется.
Я улыбнулась. Он меня рассмешил и успокоил.
— Пора идти, — сказал Ливэй. — Простите. Правда, пора.
И мы поднялись на борт катера.
— Этим людям можно полностью доверять, — сказал Ливэй Кранцу, кивком показывая на троих китайцев, готовивших катер к отплытию. — Эти люди у меня в руках с потрохами.
Кранц сделал какое-то неопределённое движение лицом, будто не до конца поверил, но ничего возражать не стал.
Катер был шедийский, «водяная комета» — я уже видела такой на Океане Втором. Но китайцы вели его медленно и осторожно, он не летел над водой, едва её касаясь, а довольно тяжело плыл, вздымая пенные крылья, как обычный земной катер на воздушной подушке. Я подумала, что Лэнга запрезирал бы рулевого всеми внутренностями — и это почему-то успокоило меня ещё больше.
Украсть шедийскую технику — одно, а вот набраться храбрости и использовать её, как это делают шедми — совсем другое, господа мародёры.
Впрочем, он у них был не для скорости, этот катер. Для скрытности. Чтобы уйти в открытое море, а там нырнуть и пойти к засекреченной базе уже под водой. Я догадалась, что засечь базу сверху было невозможно, а попасть внутрь получилось бы только через подводный шлюз: всё-таки они были хорошо спрятаны. А информационная директория только казалась открытой — или, может, этот Ши тоже разговаривал с Ливэем с дороги.
Но теперь это всё уже было неважно.
Катер вынырнул в подводном ангаре. Мы попали на чужую территорию.
Я ждала, что нас сходу встретит какой-нибудь циничный ужас вроде высушенных шкурок бельков, но ничего такого не случилось. Катер привязали к стальным кольцам канатами, на борт закинули сходни, ангар до смешного напоминал ангар на станции госпожи Куанг. Он был так же загромождён техникой и контейнерами, подписанными по-английски, по-китайски и по-корейски, только большой контейнер распаковывали отличные грузовые мехи-манипуляторы корейского производства — доставали оттуда пластиковые бутыли с прозрачной жидкостью и аккуратно ставили на магнитный кар.
А Ливэя встречали далеко не как всеми обиженного сиротку: хлыщи в элегантных костюмчиках под голубыми халатами лаборантов тянулись по стойке «смирно!», а потом кланялись, как очень уважаемому человеку. Такой же хлыщ подал мне руку, чтобы я не оступилась, сходя на пирс. Вроде Кранцу тоже подали — Кранц их не смутил и не удивил, они были предупреждены.
— Господин Ши вас ждёт, — говорил один из них Ливэю. — Проводить ли девушку в комнату отдыха?
— Нет, — сказал Ливэй и осклабился. — Они пойдут со мной, и девушка, и русский.
Кранц глазел вокруг, и на его лице тоже нарисовался двухзначный IQ. Хлыщи тонко заулыбались, но никто не позволил себе пошутить.
Мы пошли вглубь станции.
Чем дальше мы заходили, тем сильнее на меня наваливался ужас. Тут было слишком много людей и механизмов. Как можно было вывести эту громаду из строя втроём?! И где тут держали бельков? Почему-то я представляла себе, что мы сразу их увидим, но — ничего подобного же, тут была обычная подводная лаборатория, словно её персонал изучал косяки рыбы или чёрные курильщики.
И мы трое. И Ливэй, которому мне было очень тяжело доверять.
Я шла, стараясь скрыть, что у меня подкашиваются ноги, и очень старательно снимала всё, что мы видели. Через рабочий сектор, скучный, как любой переход в любом рабочем помещении, мы попали в жилую зону — и за стальным створом, а потом — за стеклянными дверями, в громадном кабинете, украшенном тропическими растениями, нас встретил господин Ши.
Моё сердце билось в горле, я попыталась натянуто улыбнуться, но на меня он не обратил ни малейшего внимания. Я была просто живая кукла, даже андроид, думаю, заинтересовал бы его больше: может, хоть о цене бы Ши справился. А я вообще ничего не стоила.
Его интересовал Кранц, этого людоеда.
Ши панибратски шлёпнул по плечу Ливэя — и сразу повернулся к Кранцу:
— Ты понимаешь по-китайски?
Кранц ухмыльнулся, мотая головой, показал пальцами «чуточку». Ши и Ливэй рассмеялись.
— Он говорит по-английски, — сказал Ливэй. — Не утруждай себя, Чанг.
Ши сделал нетерпеливый жест и минут пять на приличном английском языке то ли допрашивал, то ли тестировал Кранца:
— Ты нырял? На сколько можешь задержать дыхание? Ты легко переносишь холод? Очень холодную воду?
Кранц ухмылялся, как не слишком озабоченный своим имиджем олигофрен, и на довольно убогом английском говорил такое, от чего у Ши выражение лица постепенно делалось просто кошмарным.
Алчным и жёстким.
— Ливэй, — с неожиданно сладкой улыбочкой сказал он в конце диалога, — а методичка у тебя?
Ливэй хлопнул по карману:
— Прости меня, Чанг, я попросил бы тебя запереть кабинет. Как следует.
Чанг громко и весело расхохотался:
— Ты так не доверяешь моим людям?
Ливэй махнул рукой:
— Просто предосторожность. Зачем рисковать?
Чанг ткнул его кулаком — в виде шуточки, но, кажется, довольно ощутимо:
— Капризничаешь, Ливэй.
Ливэй униженно захихикал:
— Прости, но ведь мне же причитается…
— Э, — подал голос Кранц. — Мистер Ши! Мне Ливэй обещал три штуки баксов… за вот это… за опыт…
Ши отмахнулся.
— Сегодня же получишь, — сказал он по-английски и посмотрел на Ливэя.
Офигенно понятный был взгляд. Кранц, с его точки зрения, тоже был «сырьё», «материал» и «существо». Подопытный кролик. Ливэй его сюда привёл — и с этого момента никаких прав у Кранца не было и быть не могло.
Может, Ши планировал его тестировать, может, убить и вскрыть, чтобы посмотреть, как трансформ изменил внутренние органы — но уж человеком, равным себе, он Кранца точно не считал ни одной секунды.
Ливэй вынул из кармана флешку в виде маленького бронзового дракона.
И Ши раздвинул стену, открывая вход в станционный вычислительный комплекс. Рассмеялся, сделал пару пассов — закрыл тот самый стальной створ. Директория обещала прислать одноразовый пароль в личный информатор Ши. Ши дал согласие — и в этот самый миг Кранц сделал что-то.
Я опять не успела уследить. Это были какие-то неземные, чужие приёмы борьбы. Юлька говорил, что Кранц работал в разных варварских и воюющих мирах — очевидно, там и научился. Я не увидела, ударил он Ши или воздействовал как-то ещё: Ши просто оказался сидящим в кресле. Молча. С потрясённым лицом.
— Молодец, — похвалил его Кранц по-китайски. — Хочешь жить — продолжай молчать.
Ши чуть заметно кивнул. Он мгновенно вспотел, хоть в кабинете было прохладно.
Я впервые увидела на человеческом лице такой безумный ужас. Ши переводил взгляд с Кранца на Ливэя. Он выглядел человеком, умирающим от страха. Не будь он людоедом, я бы его пожалела.
— Я запускаю? — спросил Ливэй.
— Давай, — улыбнулся Кранц, и взгляд Ши стал ещё отчаяннее.
Я ожидала взлома, но Ливэй вошёл в систему, как к себе домой — машина встретила его приветственным голографическим фейерверком. Ши застонал.
— Это моя станция, — сладострастно прошептал Ливэй, касаясь голографических иероглифов нежно, почти похотливо. — Моя, лягушачий зародыш, ясно тебе? Безопасность обеспечивали мои программисты — и этой минуты я несколько лет ждал, знай это…
— Ливэй, — с чуть слышной в голосе усмешкой перебил Кранц, — потом поговоришь.
Ливэя эти слова, кажется, привели в чувство. Он подключил свою флешку-дракона.
— Убери его от камер, Вениамин, — сказал Ливэй. — Начинаем.
Кранц взял Ши Чанга за запястье и потянул. И тот встал — а взгляд у него был, как у рыбы на крючке. Он задохнулся — и выдохнуть не мог: наверное, это был какой-то особенный болевой приём.
— Иди сюда, Чанг, — сказал Кранц почти ласково. — Мы с тобой тут подождём, пока Ливэй всё закончит. Только не дёргайся — можешь себе случайно руку сломать. Хорошо?
